Альфред Хейдок
Петина история
Отпевание подходило к концу. Хотя гроб не “утопал в цветах”, все же букетики первых весенних цветов украшали изголовье молодого покойника — ему не было даже полных 16 лет!
Среди набившихся в избу соседей немало было подростков — товарищей покойного по детским играм. Какими-то ошарашенными глазами глядели они на лицо своего непонятно спокойного товарища в гробу, на сокрушенное лицо Арины, его матери... Вот уж скоро отпевание кончится, начнется прощание, потом глухо застучит молот по забиваемым в крышку гроба гвоздям, и никто уже больше не увидит Пети, как и он сам не увидит голубого неба и ликующего весеннего дня...
Священник пропел последние формулы обряда, остановился, взглянул на лицо покойника и уже собрался произнести: “Прими последнее целование”, как вдруг заметил, что кисть руки покойного явно шевелится. “Летаргия! Сейчас встанет!” — мелькнуло в голове священника, и он тут же сообразил, как это отразится на слабонервных плачущих женщинах, какая паника может подняться, и поэтому дрогнувшим голосом произнес:
— Слабонервные, уходите!
Но таких не нашлось ни одного: шелест крыльев Редкого События сковал всех; как зачарованные, с вытаращенными глазами, они смотрели на юношу, который медленно приподнялся в гробу и, сидя, обвел всех глазами; потом он слабым голосом спросил:
— Где я? Что со мной?
Арина так и рухнула на него:
— Сынок мой! — и забилась в конвульсиях. И загудела изба.
— Жив! Жив! Ожил!
И когда все успокоились, посыпались на Петю вопросы про Тот Свет, откуда Петя вернулся.
— Ну как там? Что видел? Что чувствовал? Расскажи, Петя!
И рассказал Петя историю своего смертного сна бесхитростно, ненадуманно, а так, как он ее пережил и воспринял. А было, по его словам, так.
Лег он спать вечером, и приснился ему сон. Сон-то сон, но настолько всамделишный, что и от яви не отличишь. Пришла к нему женщина какая-то и сказала:
“Пойдем”. И должен он был пойти за нею, сам не зная почему. Шли, шли и подошли к широкой реке. Женщина как шла по суше, так и пошла по воде на тот берег, только обернулась и сказала, чтоб он тоже переправился. И заметался Петя по берегу туда-сюда, выискивая, как бы ему переправиться. И тут, откуда ни возьмись, перед ним его старый пес и верный друг Шарик, который околел в прошлом году. Этого пса Петя принес от соседей еще щенком, и, можно сказать, вместе с ним и вырос. Щенок у маленького Пети в ногах спал под одеялом, и за это мать Петю много ругала. Так они вместе и выросли, только собачий-то век короче человеческого...
И говорит Шарик Пете человеческим голосом:
— Садись на меня верхом — я тебя через реку перенесу.
И Петя сел на старого друга и поехал. А на том берегу женщина и ждала. И повела она Петю еще дальше к большому дому к какому-то мужчине. А тот, как только увидел Петю, сказал:
— Ты не того привела. Мне нужен тот, который живет через два дома от Петиной избы. Веди мальчика обратно!
И повела она Петю, и опять старый его пес радостно замахал хвостом и перевез Петю обратно на прежний берег.
И остались пес и эта женщина стоять на берегу, и глядели ему вослед. И Пете жаль было с ними расставаться — такие они хорошие! И обернулся Петя, чтоб издали помахать им рукою, и вот как он махал —это движение священник и заметил, после чего сказал:
— Слабонервные, уходите!
Но не все на этом закончилось: через два дня умер Петин сосед — он жил через два дома от Петиной избы.